На нефтяной игле сидит не Россия, а те страны, у которых нефти нет, и
кто от нее крепко зависит, уверен президент Союза нефтегазопромышленников
России Генадий Шмаль. В интервью РИА Новости он рассказал, почему необходимо
возродить Госплан, как увеличить поставки российского СПГ за рубеж, и какая
цена на нефть может считаться критической для экономики РФ. Беседовал Серго
Кухианидзе.
– Генадий Иосифович, скажите, вам, человеку, который всю жизнь занимается
нефтью и газом, одному из создателей нефтегазового комплекса в Западной Сибири,
обидно, когда Россию называют на Западе не страной, а бензоколонкой, имея в
виду ее зависимость от углеводородов?
– Не обидно, а смешно, потому что
это – глупость. Один идиот, американский сенатор, если не ошибаюсь, ее как-то
высказал не то сдуру, не то со злости, а другие с тех пор повторяют. Причем не
только за рубежом, но и у нас в стране, где своих дураков хватает. Не пойму,
откуда взялась мысль, что Россия сидит на нефтяной игле? Это не мы на ней
сидим, а наоборот те, у кого ее нет, кто от нее крепко зависит, тот же Запад,
например! Мне всегда нравилась позиция Гейдара Алиева, заметившего в бытность
президентом Азербайджана: слава Аллаху, что он подарил нашей стране нефть и
газ, которые мы добываем во благо народа. Мы также должны гордиться, что недра
России полны нефти, газа и разных минералов, а не повторять всякую чушь о
пресловутой нефтяной игле. Знаю, откуда все это идет. Прежде всего, от
непонимания того, что такое отечественный нефтегазовый комплекс, как он
создавался, которым, к слову, занимались выдающиеся люди, начиная с Менделеева.
Кто сегодня помнит, что 60 лет
назад мы начали добывать тюменскую нефть, перевернувшую весь мировой рынок? Кто
сегодня помнит, что 1 сентября в России – день работников нефтяной и газовой
промышленности? Последний раз его, к слову, достойно отметили в стране лет 25
назад.
– От чего такая забывчивость?
– Дело, понятно, не в датах, да и
не в организации юбилейных торжеств. Проблема куда глубже. Она в том, что
сегодня в России нет нефтегазовой отрасли, как, впрочем, и любой другой.
Министерство энергетики есть, департамент нефтегазового комплекса при нем
имеется, а вот самой нефтегазовой отрасли нет.
– Как это?
– Ну а что такое отрасль? Это
когда внутри нее существует единая социальная, научно-техническая политика,
централизованное финансирование, единая подготовка кадров, наконец, понимаете?
Сейчас же ничего этого нет и в помине. Все это перестало существовать в России
где-то с 1995 года, когда в стране стали ликвидировать министерства и создавать
частные компании.
Сегодня у каждой нефтегазовой
компании все свое, не говоря уже о том, что живут они порой друг с другом, как
кошка с собакой.
– После таких откровений не знаю, о чем и спросить, кроме традиционного
русского: что делать?
– Во-первых, на мой взгляд,
необходимо возродить Госплан, который видел развитие всех отраслей экономики
страны не на год-два, а на десятилетия вперед. Ну или государственный комитет
по планированию. И, во-вторых, восстановить Госкомитет по науке и технике.
Только мозги, оригинальные идеи двигают прогресс.
В нынешних чрезвычайных условиях,
связанных с санкционным давлением Запада, перестройкой всей системы
международных экономических отношений, это чрезвычайно важно, без чего вряд ли
будет возможен тот серьезный технологический прорыв, о котором сейчас говорят в
России.
Приведу один лишь пример. Как
только 60 лет назад пошла первая тюменская нефть, за весьма короткий период мы
в одном лишь районе страны стали добывать нефти больше, чем добывала тогда
Саудовская Аравия! Такого в мире никогда не было. Невиданный успех стал реален
благодаря тому, что в отрасли был единый план, единая политика.
– Сегодня об успехах в нефтегазовом секторе России рапортовать, похоже,
не приходится. В силу санкций продажа этих углеводородов год от года
существенно сокращается?
– Сокращается, но слово
"существенно" подходит лишь к экспорту газа. Что касается нефти, то
сколько мы ее продавали, столько фактически и продаем, так как сумели
оперативно повернуться на восток, куда сейчас и пошла, главным образом,
российская нефть – в Китай, Индию и Турцию.
Введенный Западом в декабре 2022
года потолок цен на российскую нефть в 60 долларов, можно констатировать, не
сработал, полностью провалился. Да, сегодня мы продаем свою нефть с немалым
дисконтом, но он все равно выше этого потолка, и в среднем колеблется в рамках
65-70 долларов за бочку.
Российская нефть течет в Китай и
Индию сегодня рекой. Благодаря чему товарооборот нашей страны с ними бьет все
рекорды чуть ли не каждый месяц, и поток этот не остановить. Потребности двух
азиатских гигантов в нефти огромны. Кстати, Индии мы никогда не продавали свою
нефть. Но индийцы построили у себя очень большой перерабатывающий завод,
примерно на 65 миллионов тонн. А своей нефти у них нет. Поэтому они,
естественно, заинтересованы в том, чтобы нефть покупать постоянно. Им все
равно, у кого. Можно и у арабов, они ближе. Но у арабов нефть дороже, порядка
80 долларов, а то и более за бочку.
– Какова сегодня доля нефтегазового сектора в ВВП России?
– В целом если до 2022 года доля
нефтегазового сектора в ВВП составляла более 30%, то сейчас она сократилась до
порядка 18% из-за уменьшения поставок газа за рубеж, который до 2022 года
практически весь шел на Запад.
К сожалению, долгое время в
стране была неправильная концепция развития газовой отрасли. Китайцы еще в 1993
году предлагали нам проложить совместно газопровод в КНР. Мы даже разработали
технико-экономическое обоснование строительства такого газопровода. Но в то
время возобладала иная точка зрения, что никакого газопровода в сторону Китая
нам не надо, у нас есть Запад, которого с лихвой хватит на многие годы вперед.
– Просчитались?
– Однозначно, считаю, совершили
большую ошибку, за которую сегодня расплачиваемся. Конечно, все внимательно
изучив и взвесив, тот газопровод в конце 90-х надо было строить. Много позже
появилась "Сила Сибири", по которой мы сейчас и гоним газ в Китай из
Якутии примерно по цене в 200 долларов за тысячу кубических метров газа.
– Что с проектом "Сила Сибири 2", заявленном еще в 2006 году,
согласно которому природный газ должен пойти в КНР из Сибири, он окончательно
заглох, Китай потерял к нему интерес?
– Не заглох, но продвигается,
действительно, вяло. Не думаю, что китайцы потеряли к нему интерес. Их
потребность в газе по-прежнему высока. В прошлом году они потребили в общей
сложности 405 миллиардов кубических метров газа – это много, как своего, так и импортного
из Туркмении, в частности, и миллиардов 200 кубических метров, полагаю, Китай
еще может ежегодно осваивать.
– Пока доходы "Газпрома", стало быть, сужаются? ФК
"Зенит", наконец-то, перестанет быть бессменным чемпионом России?
– Естественно, сужаются, но про
"Зенит" ничего не знаю, я всю жизнь болею за ЦСКА. Но если серьезно,
на фоне "Газпрома" растут с другой стороны доходы
"Новатэка", продающего сжиженный природный газ (СПГ), спрос на
который сейчас невероятно велик. К тому же на российский "Ямал СПГ"
нет каких-то жестких санкций ни европейских, ни американских.
Могу сказать, что каждый день ко
мне приходят то итальянцы, то турки, то китайцы, которые просят помочь им
наладить импорт из России СПГ. Надеюсь, скоро заработает на полную мощь и
"Арктик СПГ 2", где в эксплуатацию пока пущена лишь одна линия.
Но для того, чтобы увеличивать
поставки российского СПГ в другие страны, России нужно настоятельно трудиться
над созданием в самые кратчайшие сроки своего торгового флота, которого
сегодня, по сути, нет. Нам нужны самые разные танкеры, включая танкеры ледового
класса.
– А собственной газификацией не стоит заняться?
– Конечно, причем самым
решительным образом. Полная газификация России – одна из главнейших задач дня.
Ведь газ недоступен людям практически по всей стране. Его нет ни у жителей
Подмосковья, ни на всей территории Сибири.
По моим подсчетам, только на это
нам понадобится порядка 40 миллиардов кубических метров газа в год. Плюс нужно
активно развивать собственную газохимию, за что взялся, в частности,
"Сибур", ведущий строительство в Амурской области газохимического
комплекса, где будет производиться полиэтилен и полипропилен.
– За неимением пока собственного флота Россия создала так называемый
"фантомный флот", который наводит ужас на Запад почище мифических
кораблей-призраков. Ведь этот флот в количестве, по некоторым оценкам, 500-600
танкеров, бороздя моря и океаны, перевозит российскую нефть по всему миру.
– Не только российскую, эти
танкеры развозят разную нефть, они ведь ходят под разными флагами – и Марокко,
и Либерии, и Габона, и Камеруна… Знаете, я вам так скажу: российскую нефть,
несмотря на все запреты Запада, покупали, покупают и будут покупать. Людям
нужна нефть, и никуда от этого не денешься.
Но уповать на этот
"фантомный флот" Москве ни в коем случае нельзя. Чтобы не попасть в
ловушки, которые постоянно расставляют наши недруги, отслеживая суда, пытаясь,
например, запретить им заходить в европейские порты. России необходимо
создавать свой современный торговый флот, чтобы ни от кого не зависеть.
– А что сегодня с зависимостью нефтегазового сектора России от
западного оборудования, она по-прежнему высока?
– Кто вам сказал? Да, проблемы
есть, их не могло не быть, раз 30 лет назад в стране у нас угробили
нефтегазовое машиностроение, ликвидировав Министерство химического и нефтяного
машиностроения, которое им занималось.
Но сегодня о тотальной
зависимости в этой области от Запада говорить все-таки не приходится.
Иностранное оборудование, не только западное, но и китайское, точно не занимает
сейчас лидирующего места в нефтегазовой отрасли России. На 70% оно
обеспечивается уже отечественной продукцией, которая в большинстве своем всегда
отличалась лучшим качеством. Так было и в 1970-е годы, когда мы были вынуждены
отказаться от некоторых французских технологий, так обстоит дело и сейчас.
– Когда цену на бочку нефти мы будем измерять не в долларах, а в
рублях?
– Мы это уже делаем. По крайней
мере, никаких долларов в нашей торговле нефтью с китайцами, индийцами и турками
уже нет. Со всеми ими мы рассчитываемся в национальных валютах: юанях, рупиях,
лирах. Думаю, на 80% свою нефть мы продаем уже за национальные валюты.
– Объясните позицию стран-экспортеров нефти из ОПЕК+. Почему столь
долгое время они отказываются увеличивать добычу и продажу нефти, играя тем
самым на руку Москве, которая, несмотря на дисконт, имеет, таким образом,
возможность торговать своей нефтью по хорошей цене?
– Почему они играют на руку
Москве? Они думают, прежде всего, о себе. Отказываясь наращивать добычу нефти,
они тем самым поддерживают высокую цену на нее на мировом рынке. Первую скрипку
в ОПЕК+, напомню, играет Саудовская Аравия, нефть и газ в ВВП которой занимают
более 50%, а бюджет зависит от нефти на 80%. Зачем им рубить сук, на котором
сами сидят?
– Да, сейчас у Москвы отношения с Эр-Риядом лучше, чем у него с
Вашингтоном, к том уже саудиты только что вступили в БРИКС. Но, если связи
Саудовской Аравии с США улучшатся, и те пойдут в 2025 году на увеличение добычи
нефти. Вообще, какая цена на нефть для экономики России критическая?
– Ну, примерно 10 долларов за
бочку. Такое, кстати, уже бывало в 1970-е годы, во время знаменитого мирового
энергетического кризиса, когда цена за бочку нефти упала даже ниже 10 долларов.
Разные были варианты в истории, и ничего, мы же не умерли.
Конечно, развивая нефтегазовый
сектор, России надо заниматься одновременно и диверсификацией экономики. Я уже
говорил, что необходимо браться за газохимию, за газификацию страны. Нужно,
наконец, очень внимательно пересмотреть всю налоговую систему нашего топливно-энергетического
сектора.
Надо отменить или заменить
существующий налог на добычу полезных ископаемых. Что это за налог, когда вы
добыли, но еще не продали, допустим, тонну нефти, а налог с нее уже заплатили?!
Это раз. Два. Налог у предприятий следует брать не с дохода, а это 65-70%, а
только с прибыли.
И надо обязательно навести в
стране порядок с ценами. Возьмем тот же керосин, бензин. Если цена на нефть
растет, то логично, что растут соответственно на заправках и цены на керосин, и
бензин. Но цена нефти постоянно колеблется. И, когда она падает, то должны
падать и цены на топливо. Однако они в России только растут, что, конечно,
неправильно.