Владимир Хильченко: «Сегодня империя «Фаэтон» держится по большей части на умении извернуться»

Владелец холдинга "Созвездие" Владимир Хильченко (учредитель "Фаэтона") рассуждает о том, как достичь бесконечной рентабельности и перестать платить за разгильдяйство. Как ваш холдинг пережил кризисный год? — Сейчас подводим итоги. Мы заработали 250 млн рублей чистой прибыли, хотя планировали больше. Год был, конечно, тяжелый.

Мы закрыли строительную и дорожностроительную компании, автосервисный центр. Потеряли американский филиал. Зато, несмотря на потери, мы практически погасили все кредиты в банках. Остались только текущие долги, которые банки просят не гасить, а пролонгировать. Рассчитались со всеми лизингодателями. Возвратили технику — на очень невыгодных для себя условиях, но это был вопрос принципиальный. Так что результаты неплохие. Мы крепко стоим на ногах.

Нет ли мысли, что пора начинать новые проекты?

— Не то что пора, а давно пора, еще вчера надо было это делать. И не потому что что–то там заканчивается, какой–то абстрактный кризис. Потому что кризис — это закономерный результат тех стратегических ошибок, которые были сделаны 20 лет назад.

Неправильно спланировав управленческие действия, не зная законов бизнеса, топ–менеджеры создали экономически нестабильные процессы.

А за ошибки в построении финансовой модели обществу приходится дорого платить. Сейчас и платят.

К примеру, массовые увольнения — это следствие того, что мы часто платили за выход на работу, а не за результат. Подобных примеров много, но все они в итоге упираются в экономическую грамотность, в то, что называется искусством менеджмента.

Значит, менеджеры были неграмотные?

— Я бы сказал — необразованные. В постсоветском обществе никто из новоявленных топ–менеджеров не имел специального бизнес–образования.

Почему, идя к хирургу, вы понимаете, что идете к специалисту, садясь в самолет, уверены, что пилот — специалист? Потому что они прошли подготовку, получили фундаментальные знания. А почему руководитель, который в лучшем случае вчера еще был инженером в институте, — почему его считают специалистом в области топ–менеджмента? Ему нужно иметь громадные знания: менеджмент, экономика, юриспруденция, коммерция. Обязательно эти четыре блока.

Если мы с линеечкой обойдем вокруг любого менеджера сейчас и измерим, что увидим? Их учили в другое время, в другой системе другим вещам.

А давайте вас измерим линеечкой. Вы ведь тоже топ–менеджер.

— Хорошо. Безусловно, я тоже получил только инженерное образование. Меня не учили управлять. Слава Богу, я успел научиться держать штурвал уже в полете. Далеко не все топ–менеджеры сумели это сделать — и продолжают полет. А опыт тех, кто выжил, сейчас и надо преподавать в вузах, передавать следующим поколениям менеджеров, которые будут создавать бизнес–модели в следующие десятилетия.

Давайте вернемся к истокам вашего бизнеса. В 1991 году вы основали компанию «Фаэтон». Сейчас «Фаэтон–аэро» банкротится. Не является ли это следствием ваших стратегических ошибок, совершенных в те далекие времена?

— В 1991 году я стал генеральным директором «Фаэтона», а Сергей Снопок — главным бухгалтером. Принципы работы, отношение к финансовым потокам у нас было разное. Я старался жить по средствам, не делая долгов, которые я не смогу отдать. Я ушел из «Фаэтона» в 2004 году, и политика, видимо, изменилась.

Но ведь очень многие живут и в кредит...

— Но можно понимать, как ты отдашь, а можно даже не задумываться об этом. Или не собираться отдавать.

Многие фундаментальные экономические понятия в нашей стране понимаются и применяются неправильно. Например, рентабельность вложений. Сколько ты вложил денег, сколько заработал чистой прибыли. Многие считали, что если ты работаешь на чужих деньгах, а получаешь прибыль, то какова рентабельность в процентном отношении?

Сто?

— Бесконечна. Ноль в знаменателе. И теоретически это правильно. Ты взял у банка 100 рублей, пошел в казино, выиграл 200 рублей, 100 отдал. Получается 100 рублей ниоткуда. Теоретически — супердоходно.

А теперь возьмем практическую модель. Что будет, если ты не выиграешь 100 рублей, а проиграешь? Ты должен не просто 100 рублей, а еще и проценты. Дальше — продажа твоих активов. Ну, если ты хитрый парень, ты попытаешься кинуть кредитора, вывести активы. Так и происходит по всей стране.

А как работает «Фаэтон»?

— Могу предположить, что здесь причина все–таки глубже. Основной доход «Фаэтон» получал не от торговли топливом, а от продажи недвижимости. АЗС — это тоже недвижимость. И покупалась она часто на чужие деньги. А когда она упала в цене, оказалось, что «Фаэтону» все труднее обслуживать свой кредитный портфель. АЗС не дает необходимую прибыль.

Снопок — очень сильный администратор. Один из самых сильных. Но его бизнес–модель, по моему мнению, не соответствует реальности. Сегодня империя «Фаэтон» держится по большей части на умении извернуться. Если он сможет проскочить, то окажется с большими деньгами. Но это, по сути, будут чужие деньги.

А вы в холдинге «Созвездие Водолея» ошибок не допускали?

— Я? Конечно, допускал. Но, хочется думать, относительно немного, раз уж мы с вами беседуем. У меня в холдинге работает 1,5 тыс. человек. И я сегодня вижу свои тактические ошибки, основанные на незнании Трудового кодекса.

Пример можете привести?

— Например, я сейчас впервые в истории моей компании уволю экономиста за профнепригодность. По статье уволю. Может, жестоко. Но никто такого вреда компании не сделает, какой сделает экономист. Не со зла, а просто оттого, что не хочет думать. Анализ договора он делает так, что договор становится невыгодным. Потому что можно так разложить все в договоре, что надо от этого заказа отказываться. Иначе убьешь предприятие. И вот попался именно этот: отправил пять машин в Красноярск на продажу. Ни машин, ни денег мы обратно не получили. Потому что так договор составлен. Убыток — $250 тыс.

То есть ваша ошибка в том, что наняли не тех менеджеров?

— В том, что я сам выстроил неправильный бизнес–процесс. С очень низкой производительностью труда. Вот я посмотрел на свое транспортное предприятие. Вроде работаем, работаем, но в итоге ничего не зарабатываем. Посчитал — и нашел ошибку.

Система оплаты труда не соответствует доходам. Нам платят за объем работы, а рабочего времени мы тратим в 3–4 раза больше, чем нужно. Разгильдяйство и халатность. Вот эту психологию мы и пытаемся у себя в предприятиях переломить. Рабочий не виноват, что он плохо работает, если ему менеджер это позволяет и за это платит. Мало, но платит. И это приводит к тому, что рабочий мало зарабатывает, а компания не получает прибыль, и все недовольны. Так вот, когда я пересчитал работу транспортного предприятия, действительно, производительность труда составляет 20–30%. То есть 70% рабочего времени люди не приносят мне прибыли. А еще то, что на двоих работников приходится один человек обслуживающего персонала. Двое кормят третьего. При этом эти двое работают с коэффициентом 0,3. То есть они втроем фактически составляют 0,6 — даже одного не заменяют.

Как вы считаете, те бизнесмены, которые ушли в подполье от кредиторов, смогут в будущем вернуться на бизнес–арену?

— Если мы будем рассматривать нормальную экономическую модель — то, конечно, нет. Если же будем считать, что можно утащить чужие активы, — то, конечно, смогут.

А можно ли утащить чужие активы?

— Точно кому–то удастся. Слишком большие деньги. Если ты должен $1 млрд, пусть осталось у тебя после всех твоих ошибок $200 млн — это все еще $200 млн. Представьте себе, что из них $50 млн вложить, как это теперь называется, в юристов. За такие деньги можно выиграть любые суды.

Остается 150 млн. Это очень неплохие деньги. Со ними можно выйти на рынок. Под новым брендом, в новом качестве. И закон в принципе позволяет так сделать.

Неужели эти люди будут ездить по одним улицам со своими бывшими кредиторами?

— А что тут такого? Я встречал людей, которые наносили мне когда–то ущерб. На выездах, конференциях. Он делает вид, что меня не узнает, отходит подальше.

А что ты ему скажешь? Ничего. Перед законом он чист. Богатый человек, инвестор.

Несколько принципиальных людей не будут с ним общаться, а всем остальным неважно. Общество спокойно принимает нового нувориша, укравшего деньги. У нас они не преследуются.

Точнее, преследуются только по политическим соображениям. А те, кто к политике не имеют отношения, — пожалуйста.

Какие отрасли сейчас перспективны для новых проектов?

— Те отрасли, в которых нужен минимум инвестиций. Это сфера услуг, например, инновации, но не производство.

К сожалению, при такой кредитно–финансовой и налоговой системе вложения в производство слишком опасны.

Если ты должен $1 млрд, осталось у тебя $200 млн — это все еще $200 млн. С такими деньгами можно выиграть любые суды.